Знаешь, арфа моя, что звенит под рукой,
В незабвенные дни была Девой Морской,
И вечерней порой, беспредельно нежна,
В молодого скитальца влюбилась она.
Но, увы, не пленился певец, в свой черёд,
Тщетно плакала дева всю ночь напролёт,
И пришлось, чтоб' терзанья ее прекратить,
В сладкозвучную арфу ее превратить.
Вот как сжалились древле над ней небеса:
Стали струнами арфы ее волоса,
Но ещё воздымалась блаженная грудь,
Чтобы чары любви в перезвоны вдохнуть.
Так любовью и скорбью звенит под рукой
Арфа в образе дивном наяды морской:
Ты о ласках любви ей вещать повели
И о муках разлуки, когда я вдали!
Томас Мур
Аккордеон
Весь
золотой, кофейный, Лиловый по краям, Аккордеон трофейный Попал однажды к нам.
Он
индевел ночами В седые холода, Он обливался щами В толкучке иногда.
Валялся
в мокрых травах, Соскакивал в ручьи, Среди портянок ржавых Сушился на печи.
От
края и до края Прошла — дорог не счесть! — Богатая, чужая, Сверкающая вещь.
Ремни
нежны и узки, весь в перламутре он. Как плакал он по-русски, Чужой аккордеон!
Напев
летел в обозы, До сердца пробирал... И старческие слёзы Обозник вытирал.
Слышна
по всей округе Была его игра...
И
на плече подруги Рыдала медсестра.
Евгений Винокуров
Оркестр
Копну могучей шевелюры На струны скрипки уронив, Скрипач пилил из увертюры Какой-то сбивчивый мотив.
Флейтист был робок. Словно флягу, Поднявши флейту в вышину, Как в зной по капле цедят влагу, Он ноту пробовал одну.
Но, вскинув пару тощих прядок, Встал дирижёр и подал знак, И тотчас же обрел порядок Оркестра шумный бивуак.
В молчании пред дирижером Оркестр в колонне по пяти Застыл, готовый по просторам На смерть и подвиги идти.
И вздрогнул мир, и пали стены, И даль темна и глубока, И свет пожаров вместо сцены, И звёзды вместо потолка.
Евгений Винокуров
Божественную музыку небес
Орган неустающий зажигает.
Он растворяет мглу немых завес,
И струны душ Незримое ласкает.
О, эти звуки, я вас узнаю,
Безумна и прозрачна ваша сладость,
За что, за что, скупой, ничтожной мне
Такая незаслуженная радость?
Моя душа, как пленница земли,
Из круга опостылого взовьется
В свои края, дворцы, мечты свои,
И яркий свет на нищий день прольется.
Органа плачь всесильною волной
Заполнит пустоту уставших глаз,
Он все простит, заметив сразу в нас
Мир наших душ, мир хрупкий, мир родной.
